Иногда они возвращаются. Маленький корсиканец отчаливает с Эльбы, чтоб привести к гибели свою Старую Гвардию. Уроборос, вообразив себя щенком, хватает зубами собственный хвост. Из могил перед ветхим особняком восстают истлевшие трупы в остатках серых мундиров. Двое друзей, впервые за четверть века возвращаясь к сотрудничеству, седлают ковëр-самолëт, “делориан” Тысячи и одной ночи, сотканный из музыки, грусти, иронии и метких фраз, правя его во времена юности Нового Света. Один из этого многозначительного дуэта – Джимбо Мэтус, основатель Последней Великой Группы ХХ-го века, Squirrel Nut Zippers.
На последующем с еë распада извилистом пути Джимбо записал с Бадди Гаем два лучших альбома чикагского блюзавра, а также больше десятка собственных пластинок. В раннем детстве Джима нянчила Розетта, дочь легендарного Чарли Паттона, и это сломало парню жизнь – он мог бы честно трудиться на миссисипской барже. Эндрю Бëрд, второй участник – гениальный скрипач, воспитанный на джазе и кельтском фольклоре, украсил своей игрой три альбома вышеупомянутых Squirrel Nut Zippers, ещë три записал с собственным составом Andrew Bird’s Bowl Of Fire, однако известности достиг случайно, вынужденно начав выступать в одиночку, что говорит не только о мастерстве Эндрю, но и о качестве публики, оставившей без внимания такой бриллиант, как “The Swimming Hour”.
С той поры утекло много часов студийной работы, Бëрд снялся в четвëртом сезоне “Фарго”, поимел номинацию на “Грэмми” и оказался ровно там, где начинал: с Джимбо Мэтусом, некогда давшим Эндрю хорошего пинка в большой мир. Дуэт решил отказаться от аккомпанирующего состава в пользу большей аутентичности. Название “These 13” дано с явной отсылкой к одноимëнному сборнику рассказов Уильяма Фолкнера, выпущенному лишь единожды в 1931-м году. Разложим же по косточкам этот междусобойчик.
Poor Lost Souls – чистейшей воды Хэнк Уильямс, точнее его призрак, вырвавшийся из оков плëнки утерянной демозаписи и вселившийся в Джимбо Мэтуса. Эндрю Бëрд обеспечивает подлинный скрипичный звук эпохи и стиля с невозможной лëгкостью, припеваючи. И где найдëтся больше бедных заблудших душ, как не в Городе Ангелов? Sweet Oblivion – блюз дельты Миссисипи, слегка видоизменившийся в дыму легализованных сорняков. Странные ощущения. Будто аболиционисты были хиппанами…
Encircle My Love – ковбойская костровая. Пекущаяся картошка, вялящиеся скальпы, кукурузный кофе. Beat Still My Heart – минорный, нарочито безыскусный вальс вечных скитальцев с задушевнейшей партией скрипки во второй половине. Раскрывается, словно цветок в лучах солнца. Лишь трава до сих пор холодна и росиста. Red Velvet Rope пропустили бы на Grand Ole Opry, если бы не неожиданный ехидный бридж.
High John – один из тех блюзов, которые, будучи записаны веком ранее, вносились в Библиотеку Конгресса. Духи негров прошлого пляшут в тенях. Stonewall (1863) глубока и наполнена печальной усталостью. Генерала Конфедерации Томаса “Каменную Стену” Джексона дурацки подстрелил собственный разъезд в 1863-м, через неделю тот скончался от ранения, что стало истинной трагедией для Южан. Песню спасает от анафемы только вопиющая безграмотность нынешних заокеанских деформаторов.
Bright Sunny South – короткая бессловесная зарисовка на баяне. Bell Witch – анахронизм для времëн всеобщей смартфонизации. Она слишком тепла и полна души. Ведьмин вокал – Сюзанна Хоффс. Dig Up The Hatchet – фолк, перециммерманивающий самого юного Циммермана. О том, как выйти на тропу войны с плотницким инструментом.
Jack O’ Diamonds рассказывает, как опустошались карманы лирического героя в процессе карточных игр. Но там, где у одного убыль, у другого прибыток. Не верьте во вред азарта, ребятки, играйте вволю, авось, повезëт и портки сохраните. А музыка здесь корневая настолько, будто исполнители провели десяток жизней в предгорьях Аппалачей.
Burn The Honky Tonk – пиромантическая кантри-баллада с мандолиной. Похмелье, сердечные муки, флакон самогона – навзрыдоопасная смесь. Three White Horses And A Golden Chain – шестиминутное завершение. Три белых коня двум белым парням. Почти пронзительная, но слегка ленивая гармония двухголосья в обрамлении философского пиликанья и задумчивого свиста. Бесконечность музыкальных прерий, и некуда спешить…
Господа Бëрд и Мэтус написали и записали тонкий, лиричный, ни к чему не обязывающий альбом, красивый непритязательной красотой клевера и медуницы. Лишëнный очевидных хитов, как и замышлялось, полный неочевидных достоинств. Словно Том и Гек до сих пор на том плоту, где-то посреди дремлющей Миссисипи…
